Роль фактора естественной иммунизации также можно исключить, так как все отмеченные выше особенности течения наблюдаются как в коллективах, по своей профессии связанных с лесом, так и среди массивной, преобладающей группы людей, заразившихся при случайном бытовом контакте с очагом. По-видимому, основное значение следует придавать адаптивным изменениям биологических свойств вирусных возбудителей. Обращает на себя внимание, что снижение тяжести заболеваний наблюдается в районах, где основное значение приобретают вторичные (пастбищные) очаги.
В связи с изложенными выше соображениями возникает вопрос: не представляет ли собой клещевой энцефалит сборную группу заболеваний разной этиологии, передающихся клещами? Казалось бы, выделение новой формы западносибирской лихорадки (М. П. Чумаков и др.) говорит в пользу такого предположения. Однако эти факты ничего не меняют в наших представлениях о синдромологии КЭ. Они лишь указывают на то, что при дифференциальной диагностике стертых форм КЭ необходимо иметь в виду и еще одно вновь открытое заболевание.
Изменения в течении КЭ носят закономерный характер, повторяющийся во всех его очагах. При этом происходит не наслаивание новых клинических черт, а последовательная смена в отношении синдромов при сохранении основных типичных черт инфекции. Все это делает маловероятным предположения об этиологической разнородности географических вариантов клещевого энцефалита. Вирусологические исследования, как мы полагаем, пока еще также не дают достаточных оснований для его дифференциации. Огромные усилия с использованием изощренных приемов исследования, направленные на разграничение штаммов вируса КЭ, пока еще не привели к практически ощутимым результатам. Некоторые количественные отличия антигенных и биологических свойств не могут использоваться в диагностической практике, клиническое значение их еще не определено, а следовательно, они пока не могут служить основой нозологических классификаций.
